Беременная и женщина-мать на зоне — образ, весьма далекий от мадонны эпохи классицизма. Настолько далекий от естественного порядка вещей, что здесь не мать стимулирует к развитию ребенка, а, скорее, дитя подстегивает маму: жить, ходить на швейное производство, не выпадать из распорядка дня.
В исправительной колонии № 4 города Гомеля представительницы прекрасного пола сидят за убийства, мошенничество, незаконный оборот наркотиков, разбой, невыплату алиментов. Корреспондент «Р» отправилась в эту женскую колонию, чтобы узнать, какую медицинскую помощь там получают осужденные и их дети.
Содержание
Больница строгого режима
В доме ребенка на территории ИК-4 число детей непостоянно. Бывало, что доходило до семидесяти. Каждую неделю прибывает очередной этап женщин-заключенных, и, возможно, в нем зреет новая жизнь или даже не одна. Жизнь, которая начнется в колонии. Некоторые беременеют на зоне: осужденным полагаются краткосрочные и длительные свидания с мужем.
Мама и малыш здесь связаны пуповиной и режимом. Пуповиной — до рождения. Режимом — до трех лет. Трехлетку отправляют на этап жизни без матери. До ее освобождения. Если не отказались — к родным. Если родных нет — в замещающую семью.
Медсестра Любовь Падабаева занимает детей
А вот Настя и Самир выйдут на свободу вместе. В колонии мама и сын уже два года. Срок у Насти закончится в апреле.
Самир — шестой ребенок Анастасии, но ни с одним из братьев и сестер до сих пор он так и не познакомился. Их из роддома забирали домой. В большой семье мальчика знают лишь по фотографии.
На окнах дома ребенка нет решеток. Не положено по нормам. Эти дети не отвечают за преступления родителей. В несвободе своих матерей они свободны. В пределах глухого забора.
— Другого мира ведь почти не знают, — сотрудник колонии отвлекает нас от ограждения, обвитого металлическим «терновником». До другого мира подать рукой, но ручонками этих малышей не дотянуться.
Главный врач дома ребенка Мария Запарованная открывает детям иную жизнь:
— Мы адаптируем их к обществу, показываем, как мир устроен. Вот были в буфете, в теплое время водим в парк. На каруселях катались. После выставки птиц осталось много впечатлений.
Настя прижимает к груди сына. Ради чего 29-летняя женщина обрекла на такое раннее детство дитя?
— Три миллиона рублей «старыми». Столько мне дала подельница из денег, которые я украла, — своей историей моя собеседница делится как-то запросто, непринужденно. — Беременность даже меня не остановила.
Жила в деревне. Не работала. Выбора у меня не было. Да и подельнице надо было помочь, чтобы она решила проблемы со своими детьми. Я свою часть денег даже потратить не успела. Отдала ей.
И все равно помочь не получилось.
— Что для вас здесь самое невыносимое? — спрашиваю я. Настя, улыбаясь, неожиданно выпаливает:
— Тяжелого здесь ничего нет.
«Зайчик мой, хороший»
В ответ на мое немое удивление неловкая улыбка соскальзывает с лица осужденной. Она опускает вмиг потухшие глаза. И еще крепче прижимает к себе сына, будто обнимает разом всех своих шестерых.
— Мне тяжело, что я не рядом со своими детьми. Но он меня спасает. Да, родненький? – Настя целует мальчика. — Знаю, что к Самирке побегу своему. Каждый раз жду, пока письма раздадут. Почитаю. Потом дожидаюсь звонка. Письма, звонки, работа, дом ребенка. Так и срок проходит. Дети пишут, что любят, скучают, чтобы побыстрее к ним приезжала. Самому старшему ведь уже пятнадцать.
У осужденных с детьми на зоне время идет по-другому. Настя сдерживает дыхание и снова целует Самира:
— Зайчик мой, хороший.
Материнская любовь
Свободное от работы время — это время осужденной для ребенка. Могут играть в комнате или на площадке без посторонних глаз. Кормящие мамы приходят еще чаще. Бытом детей занимается персонал.
В кабинете физиотерапии
Плачут ли дети, когда мать уходит в отряд?
— Мы за маму круглосуточно. Мы спим, едим, гуляем по расписанию, — медсестра Наталья Плахина, как мама, психологически слившаяся с младенцем, на словах не отделяет себя от своих подопечных. — Неизвестно, о ком они скучают больше.
Пестрые пледы поднимаются в унисон детскому дыханию. Мальчики и девочки сопят чуть ли не синхронно. Наталья Плахина, приоткрывая дверь на веранду, ведет себя очень осторожно, будто боится спугнуть музыку детского сна.
— А если плачут все разом, вы справляетесь?— представляю, как взрывная волна крика сминает здешний покой.
— Бывает, что и плачут! Мы дежурим с няней. В бутылочки быстро наливаешь, бегаешь от одного к другому. Причмокивают все вместе — сердце радуется.
Для деток постарше есть буфетная с мебелью по возрасту. Малыши привыкают есть самостоятельно. Над маленьким умывальником в ряд выставлены расчески. Правила личной гигиены — закон. Те, кто еще нетвердо держится на ногах, обретают уверенность в манеже. Есть игровая комната, спортивный зал, сухой бассейн. В музыкальном зале проходят праздники. Современными игрушками и играми никто не обделен.
На приеме у терапевта
Здесь три возрастные группы. Из одной в другую воспитанников переводят по решению медико-педагогического совета.
Наталья Плахина не помнит, чтобы дети сильно болели. После родов в городском роддоме их обследуют в педиатрическом отделении. И только потом передают воспитателям колонии. Здесь работает врач-педиатр, лечит и проводит профилактические осмотры.
Если нужно, вызывают специалистов из города. Сестра-диетолог контролирует нормы по питанию. Говорит, и в обычной жизни у родителей не всегда есть возможность так хорошо кормить малыша. Этому дому ребенка обзавидуется городской детский сад.
Но мысль о том, где этот корпус находится, не отпускает.
Мы проходим мимо старой постройки. Здание ремонтируют и в следующем году планируют открыть общежитие для проживания осужденных с детьми, чтобы не обделять малышей материнской любовью. Но воспитатели не уверены, что со всякой мамой ребенку находиться будет полезно.
— Вот вы любой из них доверили бы дитя? — вопросом в лоб заставляет задуматься сопровождающий. В нескольких шагах за сетчатым ограждением переминается с ноги на ногу на морозе группа осужденных. Перекур. Дорожку взглядов из-под насупленных бровей перерезает сигаретный дым. И я понимаю: в этой загородке лично я доверила бы ребенка не всякой.
О непостоянстве материнской любви сотрудник колонии говорит в сердцах:
— Это сегодня она любит ребенка, а завтра — бросить может. Находили потом некоторых на вокзале, подаяние просили. Иная мать, наоборот, от доброты конфетку шоколадную даст, а у малыша аллергия. Возись потом. У нас специальное питание, каждому по состоянию.
«Не ведала, что творила»
Одна из бывших осужденных прислала письмо врачу-наркологу Владимиру Зборовскому: «Спасибо, жизнь начала заново. К мужу вернулась. Детей вернула». — Отбывала наказание за невыплату алиментов. Сама пришла в кабинет: «Лечите меня». Пролечили, закодировали. Такие истории вдохновляют, — признает доктор.
Треть осужденных на женской зоне — с зависимостью, алкогольной или наркотической. Доктор Зборовский горд: его пациентки в стопроцентной ремиссии. Но он рано не радуется. Уверенности в том, что на свободе бывшие осужденные вновь «не сядут на стакан или на иглу», у доктора нет:
— Они не обещают, что, стопроцентно, не возьмутся за старое. Но возвращаются ведь в прежнее окружение.
По решению суда осужденные проходят принудительное лечение от алкоголизма. По часам принимают таблетки. За лекарствами приходят исправно – все хотят быстрее домой. Раз в месяц врач-нарколог проводит индивидуальную и групповую психотерапию. В клубе женщинам показывают воспитательное кино.
Но только процентов тридцать твердо решают завязать. Кодируются, просят заниматься по 12-шаговой программе для лечения зависимостей.
Владимир Юрьевич прогнозирует: больше шансов на трезвую жизнь у тех, кто сидит длительный срок. За это время порочные связи на воле обрываются. Женщины понимают, что можно жить трезво, начинают строить планы на будущее.
В кабинете Зборовского случайных пациенток не было. Большинство историй как под копирку: зависимые родители, потребление лет с двенадцати, асоциальное поведение.
— Вот смотришь по этапу, а там написано: «Совершила преступление в алкогольном опьянении». Не пила бы, ничего бы и не было. Женщины — создания ранимые, эмоциональные. А потом: «Не ведала, что творила», «Не помню, что произошло». Некоторые о содеянном не говорят. А иные рассказывают о преступлении гордо, как будто знамя несут. Интересно с такими работать.
В несвободе своих матерей дети свободны
Рита — завхоз. Смотрит за порядком в отряде. Беспорядок, который однажды воцарился в ее жизни, стоил ей свободы. Рита сидит за убийство. Убила родственника. Сейчас она отводит взгляд, отступает в сторону. От меня. От моих вопросов, которые возвращают в хаос, обернувшийся трагедией. Эту психотравму моя собеседница пытается похоронить под плитой сознания:
— Как случилось? Сама не знаю. Много всего стеклось. Первый раз такое алкогольное опьянение было.
Рита не копает вглубь подсознания:
— Я со своей психикой справляюсь сама. У меня нет необходимости работать с наркологом, психологом. Пропила таблетки — и всё.
В разговор врывается надсадный громкоговоритель, как ветер в неприкрытое окно, и разбивает наспех перекинутый мостик доверия: «Завхозам прибыть на пост № 2!»
Мы в дверях медчасти. Вот-вот начнется врачебный прием во вторую смену. Пациентки в васильковых фуфайках скрипят шагами по схваченному морозом двору на осмотр. Издали — будто букет васильков на снегу. Васильки на снегу — такой же несообразный натюрморт, как и женский портрет за шипами из проволоки. Увы, реальный.
Время тут, как отдавшая нектар жевательная резинка, то сжимается до звонков, писем, свиданий, которые лопаются, как надутый пузырь, то растягивается до кажущейся бесконечной нити предела по приговору. Тяготят неотлипающие неволя, надзор, постоянное присутствие людей, которых не выбираешь. И эту жвачку не выплюнешь до срока. Чем еще здесь можно испугать? Врач-нарколог пугает:
— Предупреждаю, если будут продолжать на воле в том же духе, подхватят там ВИЧ, гепатит. Молодые девчонки боятся. Родить детей хотят. Многие из неплохих семей. Просто с друзьями не повезло или улица испортила. Ночные клубы, наркотики – по этой дороге оказываются здесь многие. Некоторые благодарят, что зона им жизнь продлила.
«О здоровье заботятся лучше, чем на свободе»
Врачи принимают в две смены. Работают терапевт, нарколог, гинеколог, стоматолог. Ежемесячно на плановый прием приглашают узких специалистов из города: лор-врача, офтальмолога, травматолога и других по требованию.
Начальник медчасти Андрей Курятников показывает кабинеты:
— Исследуем функции дыхания, проводим УЗИ-диагностику, рентген и флюорографию. Подготавливаем пациенток к оперативному лечению. Физиотерапия по назначению: ультразвук, электрофорез, УВЧ, ингаляции.
Ежедневно в лаборатории делают анализы: полный спектр биохимических показателей, общий анализ крови, общий анализ мочи. В планах — закупка гематологического анализатора. Объем исследований станет еще больше.
Чтобы попасть на прием, осужденные накануне записываются в специальный журнал. Такой есть в каждом отряде.
Людмила отбывает наказание за убийство, на зоне шесть лет. За это время у стоматолога была уже много раз.
— Пломбы поставили, зубы сохранили. Никаких проблем, — моя собеседница на медпомощь в колонии не жалуется, а, наоборот, старается хвалить. – Как-то упал иммунитет, простывать стала часто. Назначили мне витамины. Названия не помню, пила такие красненькие. Теперь вот пью витамин Е. Заболеешь — лечат хорошо. Таблетки дают.
Вакцинация и диспансеризация не минуют места лишения свободы. Врач-терапевт Мария Чернявская поясняет, что вновь прибывших осматривают все специалисты. Потом ежегодно и в зависимости от группы здоровья осужденные проходят диспансерный осмотр. В основном страдают болезнями терапевтического профиля: гастритом, язвой, гипертонией.
По показаниям назначается диетическое, усиленное питание. У осужденной Риты стол общий:
— Питание очень хорошее. Всё в меру. И щи со сметаной, и мясо. Повара стараются.
На третьем этаже медчасти стационар. Здесь лежат пациентки с острой патологией: гипертонический криз, воспаление. В изоляторе для больных с инфекцией три полубоксированных отделения. По пять коек в каждом. Проходим мимо. На территории находится отдельное здание для содержания и лечения туберкулезных больных.
На базе гинекологического отделения медчасти проводят малотравматичные операции.
Рита, как и другие режимные женщины, в сапогах типа бурок, фуфайке, юбочном костюме цвета оливок. На ней теплые колготки. Прикидываю, можно ли в этом схлопотать воспалительный процесс, и сомневаюсь.
— Тепло нам. В секциях, на производстве — везде тепло. Одежда теплая.
Рите помощь оказывали всегда по требованию:
— О здоровье заботятся лучше, чем на свободе. Со стороны администрации, контролеров все организуется быстро, днем и ночью.
Скорая помощь
Поступает вызов. В одном из отрядов осужденной нехорошо. Фельдшер берет сумку-укладку, портативный электрокардиограф и выдвигается в отряд. Фельдшерский пост работает круглосуточно.
Осужденная Люда вспоминает, как на ее глазах стало плохо с сердцем одной женщине лет сорока. Ей быстро оказали первую помощь, а потом уже в городе сделали операцию. В городской больнице осужденных лечат в палате с «гражданскими». Только приставляют конвой.
Андрей Курятников заботится о качестве медицинской помощи на зоне. В этом году медчасть будет еще активнее сотрудничать с симуляционным центром Гомельского медуниверситета:
— На симуляторах моделируем различные экстренные состояния. В их числе сердечно-легочная реанимация, внезапные роды, внезапная смерть, остановка дыхания, сердца. Специалисты приезжают к нам. Наши фельдшеры и врачи повышают квалификацию.
Осужденные женщины. Одетые, обутые, накормленные, при деле и при детях, они отматывают ленту лет за тюремным ограждением. Сотрудники зоны стараются сделать их жизнь комфортной и для многих даже более человечной, чем она была до преступления: кров, еда, одежда, больница, дом ребенка. Кто-то скажет, жизнь — малина. Только даже в самых шикарных условиях у нее полынный вкус.
Источник: https://progomel.by/society/health/2018/02/32749.html
Ик 4 гомель начальник
Думаешь: ну как у такого может быть мама–алкоголичка, избившая в пьяном угаре своего сожителя, или мама–воровка с пятью судимостями? И если ради ребенка мама не станет лучше, то что вообще может исправить?
— Я не знаю, какой ластик нужен, чтобы стереть то, что приобретено здесь, увидено, услышано и пережито, — не сдается Татьяна. — Да, некоторые здесь живут и туда ездят, как в отпуск. А я считаю, что я здесь временно и не хочу сюда больше. В нашем отряде хватает возвращенцев.
Говорят, не зарекайся от тюрьмы и сумы. Я приложу все усилия. Чтобы не прозвучало «я тем сроком…» так же банально, как «я попил чаю…». Мне от этого страшно.
Когда тебе уже не 20, когда половина жизни прожита… А что успел сделать, кроме того, что лишил детей детства? Может, хоть теперь попытаться реабилитироваться и в их глазах, и в собственных.
26–летняя цыганка Татьяна, которую за пять лет пять раз судили, говорит: «Второй ребенок изменит мою жизнь. И вообще, планирую, что это моя последняя судимость».
Спрашиваю:
— А первый ребенок почему не изменил (10–летний сын Татьяны сейчас в Пинском детском доме)?
— Когда меня «закрыли» первый раз за сбыт наркотиков, мне было лет 18.
Тогда по малолетству. А сейчас за грабеж. Но на это семейные обстоятельства толкнули. Я осталась сиротой…
Стоили ли эти «обстоятельства» того, чтобы ее дочка свои первые шаги сделала по территории «зоны», — судить маме, которая на преступление пошла, уже будучи беременной.
Начальник ик 4 гомель поляков
Внимание Каждую неделю прибывает очередной этап женщин-заключенных, и, возможно, в нем зреет новая жизнь или даже не одна. Жизнь, которая начнется в колонии. Некоторые беременеют на зоне: осужденным полагаются краткосрочные и длительные свидания с мужем.
Мама и малыш здесь связаны пуповиной и режимом. Пуповиной — до рождения. Режимом — до трех лет. Трехлетку отправляют на этап жизни без матери.
До ее освобождения. Если не отказались — к родным. Если родных нет — в замещающую семью.
Медсестра Любовь ПАДАБАЕВА занимает детей А вот Настя и Самир выйдут на свободу вместе. В колонии мама и сын уже два года. Срок у Насти закончится в апреле.
Самир — шестой ребенок Анастасии, но ни с одним из братьев и сестер до сих пор он так и не познакомился. Их из роддома забирали домой. В большой семье мальчика знают лишь по фотографии.
На окнах дома ребенка нет решеток.
Из одной в другую воспитанников переводят по решению медико-педагогического совета.
Наталья Плахина не помнит, чтобы дети сильно болели. После родов в городском роддоме их обследуют в педиатрическом отделении. И только потом передают воспитателям колонии. Здесь работает врач-педиатр, лечит и проводит профилактические осмотры.
Если нужно, вызывают специалистов из города. Сестра-диетолог контролирует нормы по питанию. Говорит, и в обычной жизни у родителей не всегда есть возможность так хорошо кормить малыша. Этому дому ребенка обзавидуется городской детский сад.
Но мысль о том, где этот корпус находится, не отпускает.
Мы проходим мимо старой постройки. Здание ремонтируют и в следующем году планируют открыть общежитие для проживания осужденных с детьми, чтобы не обделять малышей материнской любовью.
Важно Однако в 4-й ИК предполагают уложиться в более короткие сроки: здесь, как выяснила «ГП», своего законного освобождения по амнистии ждут еще более двухсот осужденных.
Прокурор Гомеля Сергей Зайцев в свою очередь отметил, что амнистия — «это высокое доверие государства, которое проявило гуманизм». А также напомнил, что в случае повторной судимости, ранее амнистированным под другую амнистию уже не попасть.
Еще на заседании комиссии присутствовали представители социальных служб и областной ГАИ. Благодаря им бывшие заключенные узнали, как наиболее эффективно решать вопросы, связанные с трудоустройством, а также ознакомились с изменениями, внесенными в правила дорожного движения за время их заключения.
В последнем случае всем были вручены тематические памятки и фликеры.
Ик-4 гомель начальник
Фельдшерский пост работает круглосуточно.
Осужденная Люда вспоминает, как на ее глазах стало плохо с сердцем одной женщине лет сорока. Ей быстро оказали первую помощь, а потом уже в городе сделали операцию. В городской больнице осужденных лечат в палате с «гражданскими».
Только приставляют конвой.
Андрей Курятников заботится о качестве медицинской помощи на зоне. В этом году медчасть будет еще активнее сотрудничать с симуляционным центром Гомельского медуниверситета:
— На симуляторах моделируем различные экстренные состояния. В их числе сердечно-легочная реанимация, внезапные роды, внезапная смерть, остановка дыхания, сердца.
Специалисты приезжают к нам. Наши фельдшеры и врачи повышают квалификацию.
Осужденные женщины. Одетые, обутые, накормленные, при деле и при детях, они отматывают ленту лет за тюремным ограждением.
Ик 4 гомель адрес
Ну как тут прикажете быть? Как совместить интересы государства и его еще не рожденного гражданина?
Отпустить беременную преступницу на волю никак нельзя: этак все женские колонии опустеют. Да и гарантии, что будущая мать изменит свой образ жизни и начнет вовсю готовиться к рождению ребенка, если честно, никакой.
Отправить новорожденного в дом малютки на волю? Тоже негуманно.
Хоть женщина и сидит в тюрьме, родительских прав ее никто не лишал.
Она может и должна общаться со своим малышом, кормить его и по мере возможности заботиться о нем.
Беременную 35–летнюю Татьяну, учительницу по образованию, осудили за уклонение от уплаты алиментов на троих сыновей. Три года назад за пьянство ее лишили родительских прав, а детей забрали родственники.
Здесь, к слову, за неуплату расходов на воспитание детей 280 мам находятся.
Ик 4 гомель адрес и телефон
Таблетки дают.
Вакцинация и диспансеризация не минуют места лишения свободы. Врач-терапевт Мария Чернявская поясняет, что вновь прибывших осматривают все специалисты. Потом ежегодно и в зависимости от группы здоровья осужденные проходят диспансерный осмотр. В основном страдают болезнями терапевтического профиля: гастритом, язвой, гипертонией.
По показаниям назначается диетическое, усиленное питание. У осужденной Риты стол общий:
— Питание очень хорошее. Все в меру. И щи со сметаной, и мясо. Повара стараются.
На третьем этаже медчасти стационар. Здесь лежат пациентки с острой патологией: гипертонический криз, воспаление. В изоляторе для больных с инфекцией три полубоксированных отделения. По пять коек в каждом. Проходим мимо.
Ик 4 гомель адрес индекс
Мальчики и девочки сопят чуть ли не синхронно. Наталья Плахина, приоткрывая дверь на веранду, ведет себя очень осторожно, будто боится спугнуть музыку детского сна.
— А если плачут все разом, вы справляетесь?— представляю, как взрывная волна крика сминает здешний покой.
— Бывает, что и плачут! Мы дежурим с няней. В бутылочки быстро наливаешь, бегаешь от одного к другому. Причмокивают все вместе — сердце радуется.
Для деток постарше есть буфетная с мебелью по возрасту. Малыши привыкают есть самостоятельно. Над маленьким умывальником в ряд выставлены расчески. Правила личной гигиены — закон. Те, кто еще нетвердо держится на ногах, обретают уверенность в манеже. Есть игровая комната, спортивный зал, сухой бассейн. В музыкальном зале проходят праздники. Современными игрушками и играми никто не обделен.
На приеме у терапевта
Здесь три возрастные группы.
Ик 4 гомель адрес и индекс
На стенах — веселые сказочные персонажи, в комнатах — маленькие кроватки, манежи, в музыкальном зале — пианино. А за окном — несколько раз в день построение осужденных и пофамильная проверка.
И если выглянуть на улицу, то можно увидеть, как идут строем женщины в одинаковой форменной одежде, направляясь на швейную фабрику, в столовую или возвращаясь в отряд. Матерей к своим деткам отпускают только на грудное вскармливание и короткую прогулку.
Они заходят в приемный покой — и открывается окошко, через которое им выдают, как посылку, их грудничков.
— Если работаю в первую смену, то вижу сына только после вечерней проверки один час, если во вторую — прихожу в детский дом два раза — утром и после обеда, — передо мной симпатичная молодая девушка Оксана. Длинные темные волосы небрежно завязаны в хвост. У нее первый ребенок и пятая судимость в ее 29 лет. Малышу 7 месяцев.
Источник: https://potrebiteli34.ru/ik-4-gomel-nachalnik
Ик4 гомель номер телефона
Мы проходим мимо старой постройки. Здание ремонтируют и в следующем году планируют открыть общежитие для проживания осужденных с детьми, чтобы не обделять малышей материнской любовью. Но воспитатели не уверены, что со всякой мамой ребенку находиться будет полезно.
— Вот вы любой из них доверили бы дитя? — вопросом в лоб заставляет задуматься сопровождающий. В нескольких шагах за сетчатым ограждением переминается с ноги на ногу на морозе группа осужденных. Перекур. Дорожку взглядов из-под насупленных бровей перерезает сигаретный дым. И я понимаю: в этой загородке лично я доверила бы ребенка не всякой.
О непостоянстве материнской любви сотрудник колонии говорит в сердцах:
— Это сегодня она любит ребенка, а завтра — бросить может. Находили потом некоторых на вокзале, подаяние просили. Иная мать, наоборот, от доброты конфетку шоколадную даст, а у малыша аллергия. Возись потом. У нас специальное питание, каждому по состоянию.
«Не ведала, что творила»
Одна из бывших осужденных прислала письмо врачу-наркологу Владимиру Зборовскому: «Спасибо, жизнь начала заново. К мужу вернулась. Детей вернула». — Отбывала наказание за невыплату алиментов. Сама пришла в кабинет: «Лечите меня». Пролечили, закодировали. Такие истории вдохновляют, — признает доктор.
Треть осужденных на женской зоне — с зависимостью, алкогольной или наркотической. Доктор Зборовский горд: его пациентки в стопроцентной ремиссии. Но он рано не радуется.
Через десять дней после нашего разговора она уйдет с малышкой домой. И поневоле начинаешь за нее переживать. Еще больше за ее малышку, которая так счастливо улыбается, когда видит маму. А если опять начнутся тосты за новую жизнь, захочется феерии и сотрутся воспоминания о времени, проведенном в колонии?..
— Даже та, у которой пятая–шестая судимость и в колонии идет уже второй–четвертый год, искренне верит и нас убеждает от всей души в том, что она больше никогда сюда не вернется, — замечает начальник ИК–4 Светлана Походова.
—
Одна 16–летняя девочка, когда мы ее досрочно освобождали, плакала, не хотела уходить, потому что на свободе — семья пьющая, ни образования, ни специальности. Что делать? Опять воровать? А семь месяцев назад, отпуская четырежды осужденную, мы предложили ей записать на камеру все то, что она нам обещает. Она согласилась. И говорила очень убедительно. А сейчас опять к нам вернулась…
Но все равно невозможно им не верить.
Смотришь на их деток — маленькие, пухленькие, ямочки на щеках. Сладкие, как конфетки.
Иногда ребенок меняет маму, иногда — нет. Были такие, кто возвращался сюда с детьми буквально в течение года. За последние 10 лет было 3 случая, когда выходили на волю тюремные «мадонны» и оставляли ребенка на вокзале. Только одна на памяти начальника дома ребенка Натальи Винокуровой сразу написала отказную.
— Все непредсказуемо, — пожимает плечами Наталья Николаевна.
— Бывают настолько проблемные мамы, но проходит время, они уходят отсюда, а потом присылают открытку со словами благодарности и фотографией, на которой счастливо улыбается вся семья. А другой раз приходит запрос: дайте повторную справку о прививках, потому что ребенок находится в детском доме.
Все зависит от того, что хочет в этой жизни мама, по какому пути пойдет. Важно А где родился — не важно. Для многих малышей это просто счастье, что они появились на свет в колонии, а не на воле, где в доме пьянки, гулянки, нецензурная брань. У ребенка до 3 лет закладывается база. А база у нас хорошая, домашняя, неагрессивная. И мама каждый день приходит. Адекватная, спокойная, трезвая.
Мы и мам воспитываем, как своих детей. Конечно, ребенок рождается в стрессе. Они абсолютно все с невралгией. Но потом отстраиваются. В старшей группе не отличишь от обычных детей. Но это большой труд. И, увы, мамы его не видят и не могут оценить.
У нас был ребенок, перенесший менингит, я видела, как он тяжело болел, и умилялась, когда он говорил: его никто не понимал, но у него было огромное желание общаться.
Ик4 гомель номер телефона такси
Я осталась сиротой…
Стоили ли эти «обстоятельства» того, чтобы ее дочка свои первые шаги сделала по территории «зоны», — судить маме, которая на преступление пошла, уже будучи беременной.
К слову, «мамами» в доме ребенка называют всех подряд. Дети давно уже привыкли к многозначности этого традиционно однозначного слова.
Мама — это воспитательница, нянечка, повар в столовой.
И та, которая приходит в строго отведенные часы, — тоже мама.
— Нет, — не соглашается Татьяна. — Милана знает, кто ее мама. Если в белом халате — она понимает, что это не я пришла. Внимание А к осужденным, кроме меня, ни к кому не подходит.
Находясь здесь, я много чего поняла. Что жить и трудиться надо ради своих детей. За год мне ни друзья, никто не помог, никто даже письма не написал, кроме родных. А когда я на свободе — я всем нужна.
Не стоит такая судьба никаких денег.
Но без денег как поднять на ноги 10–месячную Милану? А кто маму с ребенком ждет дома? 16–летний брат, 9–летняя сестра, на которых она оформила опекунство, сын в детском доме и муж.
Хотя по документам Татьяна — мать–одиночка. И не знаешь, где в ее словах правда, где — фантазия.
— Моя дочь ни в чем нуждаться не будет, — убеждает молодая мама. — Я ради нее пожертвовать собой готова. Думала, что больше не будет детей, болела много. А тут — дочка! По моим следам она не пойдет. Хоть я и в «зоне», сейчас мой старший ребенок и грамотный, и школу не прогуливает, у него в мыслях нет того, что у меня было.
Ик4 гомель номер телефона регистратуры
Мамы же сравнивают своих детей с другими и не всегда остаются довольны результатами. Им хочется, чтобы их ребенок был лучше всех…
Минчанка Алла своего первого и долгожданного малыша ждала и рожала здесь, в ИК–4. Хоть и судимость первая, но аж на 7,5 года хватило экономических статей, главная из которых — хищение путем использования компьютерной техники.
Это нелепое, как и все здесь вокруг, признание вызвало у меня недоумение и наивный вопрос: зачем? Единственная дочь в благополучной семье, не отягощенная плохой наследственностью, окончила вуз, чтобы совершить преступление и получить приговор с лишением права работать по специальности! Но за всеми этими нелепостями, начиная от беременных преступниц и заканчивая колыбельками и песочницами за решеткой, всегда стоят сложные обстоятельства.
— Не корысти ради, — Алла тяжело вздыхает, сдерживает набежавшие слезы. — Я попала в такую ситуацию, когда другого выхода просто не видела. Четыре года назад я работала экономистом у индивидуального предпринимателя. У него похитили партию сотовых телефонов.
И он требовал с меня возмещения ущерба 200 миллионов рублей, хотя я к этому была не причастна… Закончилось все тем, что я похитила деньги — 85 миллионов рублей — у своего нового работодателя, чтобы оградить семью от постоянных угроз. Знала, что будет наказание, но не думала, что настолько суровым.
Когда открыла Уголовный кодекс, стало плохо. Но за свои поступки отвечаю я.
Не хочу, чтобы за них отвечал еще ребенок.
Ну как тут прикажете быть? Как совместить интересы государства и его еще не рожденного гражданина?
Отпустить беременную преступницу на волю никак нельзя: этак все женские колонии опустеют. Да и гарантии, что будущая мать изменит свой образ жизни и начнет вовсю готовиться к рождению ребенка, если честно, никакой. Отправить новорожденного в дом малютки на волю? Тоже негуманно.
Хоть женщина и сидит в тюрьме, родительских прав ее никто не лишал. Она может и должна общаться со своим малышом, кормить его и по мере возможности заботиться о нем.
Беременную 35–летнюю Татьяну, учительницу по образованию, осудили за уклонение от уплаты алиментов на троих сыновей. Три года назад за пьянство ее лишили родительских прав, а детей забрали родственники.
Здесь, к слову, за неуплату расходов на воспитание детей 280 мам находятся. Но у Татьяны четыре месяца назад родился четвертый малыш — дочка Маша. И горе–мама уверена, что благодаря этому ребенку она сможет выбраться из ямы, в которую скатилась по собственной воле, и возвратить остальных детей.
— Только здесь я смогла увидеть себя со стороны.
До чего я докатилась. Со мной играли, долго играли. Я не делала выводов. Просто плыла по течению. А здесь я посмотрела, с каких высот я приземлилась на эту землю, такую страшную. Имея высшее образование, стаж работы по специальности, я 10 лет преподавала в школе в старших классах белорусский язык и литературу, сдала на 2–ю категорию.
Отзывы были неплохие. Справлялась.
Наталья Плахина, приоткрывая дверь на веранду, ведет себя очень осторожно, будто боится спугнуть музыку детского сна.
— А если плачут все разом, вы справляетесь?— представляю, как взрывная волна крика сминает здешний покой.
— Бывает, что и плачут! Мы дежурим с няней. В бутылочки быстро наливаешь, бегаешь от одного к другому. Причмокивают все вместе — сердце радуется.
Для деток постарше есть буфетная с мебелью по возрасту.
Малыши привыкают есть самостоятельно. Над маленьким умывальником в ряд выставлены расчески. Правила личной гигиены — закон.
Те, кто еще нетвердо держится на ногах, обретают уверенность в манеже. Есть игровая комната, спортивный зал, сухой бассейн. В музыкальном зале проходят праздники.
Современными игрушками и играми никто не обделен.
На приеме у терапевта
Здесь три возрастные группы. Из одной в другую воспитанников переводят по решению медико-педагогического совета.
Наталья Плахина не помнит, чтобы дети сильно болели. После родов в городском роддоме их обследуют в педиатрическом отделении.
И только потом передают воспитателям колонии. Здесь работает врач-педиатр, лечит и проводит профилактические осмотры. Если нужно, вызывают специалистов из города. Сестра-диетолог контролирует нормы по питанию. Говорит, и в обычной жизни у родителей не всегда есть возможность так хорошо кормить малыша. Этому дому ребенка обзавидуется городской детский сад. Но мысль о том, где этот корпус находится, не отпускает.
Думаешь: ну как у такого может быть мама–алкоголичка, избившая в пьяном угаре своего сожителя, или мама–воровка с пятью судимостями? И если ради ребенка мама не станет лучше, то что вообще может исправить?
— Я не знаю, какой ластик нужен, чтобы стереть то, что приобретено здесь, увидено, услышано и пережито, — не сдается Татьяна. — Да, некоторые здесь живут и туда ездят, как в отпуск. А я считаю, что я здесь временно и не хочу сюда больше. В нашем отряде хватает возвращенцев. Говорят, не зарекайся от тюрьмы и сумы.
Я приложу все усилия. Чтобы не прозвучало «я тем сроком…» так же банально, как «я попил чаю…». Мне от этого страшно. Когда тебе уже не 20, когда половина жизни прожита… А что успел сделать, кроме того, что лишил детей детства? Может, хоть теперь попытаться реабилитироваться и в их глазах, и в собственных.
Не взлететь на небеса, а хотя бы подняться на минимальный человеческий уровень. То, что в педагогику мне дорога закрыта, я понимаю. Но я не боюсь работы любой. Можно попробовать с нуля. Можно няней устроиться в детсад.
А там, как себя зарекомендуешь. От себя самого многое зависит. Но так далеко я не заглядываю. Планирую основательно заняться домашним хозяйством и восстановлением родительских прав. Для этого нужно хотя бы долги погасить…
Режимные дети
Говорят, женщина до родов и женщина после родов — это два разных человека. В колонии к этому утверждению относятся скептически. Для большинства эти дети — не первые и не последние.
Как малыш себя вел, как спал, ел, — все это мама знает со слов воспитателей. О том, во сколько на самом деле обходится ребенок, родившие в колонии женщины имеют весьма смутное представление. Новорожденному они дают только имя, отчество и фамилию и то, что могут передать родственники в посылках и на свиданиях — памперсы, салфетки, ватные палочки.
Все остальное предоставляет государство.
— У нас были семинары с коллегами из России, Украины, и некоторые психологи говорили, что ни в коем случае нельзя ребенка оставлять в колонии, сажать за решетку. А лучше отдать в детский дом? — рассуждает Светлана Походова. — Здесь все–таки рядом мама, которая вынуждена вести здоровый образ жизни. И она хоть какое–то участие принимает в воспитании ребенка до 3 лет.
Ведь 70 процентов женщин, можно сказать, обменяли малыша на стакан водки. Бывает, уже четверых родила, но воспитать не успела. А здесь ее учат быть мамой, в прямом смысле слова заставляют рассказывать сказки, стишки, одевать, пеленать. У нас в прошлом году даже конкурс проводился на образцовую маму.
И детей мы каждый год стараемся вывозить в парк, где они кормят белочек, и Новый год у них тоже без Деда Мороза не проходит…
В Мордовии в колонии № 2 в качестве эксперимента был создан дом матери и ребенка, где осужденным женщинам разрешили жить вместе со своими детьми. Но распространить этот опыт на другие женские колонии не удалось. Как рассудили? Детям, конечно, нужна мама. Но мама наказана…
Настя, улыбаясь, неожиданно выпаливает:
— Тяжелого здесь ничего нет.
«Зайчик мой, хороший»
В ответ на мое немое удивление неловкая улыбка соскальзывает с лица осужденной. Она опускает вмиг потухшие глаза. И еще крепче прижимает к себе сына, будто обнимает разом всех своих шестерых.
— Мне тяжело, что я не рядом со своими детьми. Но он меня спасает. Да, родненький? – Настя целует мальчика.
— Знаю, что к Самирке побегу своему. Каждый раз жду, пока письма раздадут. Почитаю. Потом дожидаюсь звонка. Письма, звонки, работа, дом ребенка. Так и срок проходит. Дети пишут, что любят, скучают, чтобы побыстрее к ним приезжала.
Самому старшему ведь уже пятнадцать.
У осужденных с детьми на зоне время идет по-другому. Настя сдерживает дыхание и снова целует Самира:
— Зайчик мой, хороший.
Материнская любовь
Свободное от работы время — это время осужденной для ребенка. Могут играть в комнате или на площадке без посторонних глаз.
Кормящие мамы приходят еще чаще. Бытом детей занимается персонал.
В кабинете физиотерапии
Плачут ли дети, когда мать уходит в отряд?
— Мы за маму круглосуточно. Мы спим, едим, гуляем по расписанию, — медсестра Наталья Плахина, как мама, психологически слившаяся с младенцем, на словах не отделяет себя от своих подопечных. — Неизвестно, о ком они скучают больше.
Пестрые пледы поднимаются в унисон детскому дыханию. Мальчики и девочки сопят чуть ли не синхронно.
Источник: http://37zpp.ru/ik4-gomel-nomer-telefona
Ик 4 гомель адрес и телефон
Гомель. Учреждение «Следственный изолятор № 5» управления Департамента исполнения наказаний Министерства внутренних дел Республики Беларусь по Могилевской области, г.
Бобруйск, Могилевская область.
Учреждение «Следственный изолятор № 6» управления Департамента исполнения наказаний Министерства внутренних дел Республики Беларусь по Брестской области, г. Барановичи, Брестская область. Учреждение «Следственный изолятор № 7» управления Департамента исполнения наказаний Министерства внутренних дел Республики Беларусь по Брестской области, г.
Брест. Исправительное учреждение «Воспитательная колония № 1» управления Департамента исполнения наказаний МВД Республики Беларусь по Витебской области, г.
Витебск. Исправительное учреждение «Воспитательная колония № 2» управления Департамента исполнения наказаний МВД Республики Беларусь по Могилевской области, г. Бобруйск, Могилевская область.
Учреждение
Обращения граждан
Представители заявителей должны предъявить документы, подтверждающие их полномочия. Электронные обращения принимаются на адрес электронной почты предприятия в сети Интернет: .
Электронное обращение гражданина в обязательном порядке должно содержать:
- изложение сути обращения;
- адрес электронной почты гражданина.
- адрес места жительства (места пребывания) гражданина;
- фамилию, собственное имя, отчество (если таковое имеется) либо инициалы гражданина;
Электронное обращение юридического лица в обязательном порядке должно содержать:
- адрес электронной почты юридического лица.
- фамилию, собственное имя, отчество (если таковое имеется) либо инициалы руководителя или лица, уполномоченного в установленном порядке подписывать обращения;
- полное наименование юридического лица; место нахождения юридического лица; изложение сути обращения;
Бесплатный доступ к базе
Учётными органами назначены Инспекция МНС по Железнодорожному району Гомеля и Гомельский городской исполнительный комитет. По состоянию на 14.04.2019 юридическим адресом организации является г.Гомель, ул.Антошкина, 3. Похожие организации:
Онлайн-сервис для мониторинга контрагентов — услуга для бизнеса, которая позволяет отслеживать подозрительные действия ваших контрагентов и помогает быть в курсе об их банкротствах, ликвидациях и другой полезной информации.
ООО «Контемпорари». УНП 192802792.
Форум про амнистию, тюрьмы, зоны и законы
Сначала случайный проезжий обнаружил поздним вечером на одной из улиц сильно избитого и ограбленного мужчину.
Впрочем, гости в том доме тоже не переводились.
Первоначально причиной пожара сочли «пьяное» курение.
Но пожарно-техническая экспертиза установила, что в доме имелись как минимум три очага возгорания, не связанные между собой. А ситуация, когда разом воспламеняются три окурка в разных концах комнаты, является крайне маловероятной… Через несколько дней в милицию обратилась местная жительница, которая хотела знать, куда подевался ее отчим Валерий, 51-летний уроженец Воркуты.
Как доехать до Исправительная колония #4 в Homyel на автобусе
Откройте последние расписания для всех доступных поездок от Исправительная колония #4 вместе с пошаговыми инструкциями в режиме реального времени.
Вот некоторые маршруты, которые проходят поблизости: (Автобус) , , .
Хотите доехать до Исправительная колония #4 и обратно, но не знаете точного адреса? Выберете пункт назначения на карте и Moovit поможет вам найти лучше маршруты до нужной точки!
Moovit помогает найти самый быстрый и удобный маршрут и самое удобное время отправления. Больше не нужно использовать автобусное приложение, чтобы найти расписание автобуса, и приложение для электричек, чтобы найти раписание электричек.
Амнистия затронет 270 осуждённых гомельской исправительной колонии № 4
Кражи, истязание, угроза убийством, причинение телесных повреждений – каждый неверный шаг Уголовный кодекс трактует статьями.
Невооружённым взглядом видно, что и сама она совсем скоро станет матерью.
На вопросы отвечает коротко, но, кажется, уверенно: «Осознала», «Не повторится», «Сделаю всё, чтобы не вернуться».
Следующей, молодой продавцу-кассиру, в последней перед выходом на свободу беседе прокурор советует найти работу, которая была бы не связана с материальными ценностями и не смогла соблазнить на противозаконные действия.
О предприятии
На сегодняшний день Государственное предприятие «№ 4» является фабрикой, которая располагает всеми необходимыми организационными подразделениями для производства швейной продукции, начиная с разработки моделей, изготовления образцов-эталонов в производственной лаборатории и заканчивая серийным (массовым) производством в швейных цехах. Мы готовы представить широкий ассортимент форменного обмундирования, специальной одежды производственного назначения с нанесением фирменных логотипов, головных уборов, постельного белья и прочей швейной продукции.
Заметки на манжетах
В перестроечные годы ее наполняемость в три раза превышала установленный лимит – более 3500 осужденных, женщинам приходилось спать на полу.
Поэтому мы построили новые общежития, что позволило создать нормальные условия для их содержания, – рассказала начальник исправительной колонии.
Светлана Походова говорит, когда ее только назначили на эту должность, Леонид Иванович Зенкевич, проработавший в системе исполнения наказаний много лет, посоветовал ей ничего не перестраивать, а строить.
Источник: http://pravonapravosudie.ru/ik-4-gomel-adres-i-telefon-98507/